Злые игры. Книга 1 - Страница 4

Вот почему всю войну Коринна и ее отец провели в Филадельфии. Фредерик вступил в армию конфедератов и смог воссоединиться с семьей только в самом начале 1866 года — исхудавший, немного ослабевший от непрерывных приступов дизентерии, но каким-то удивительным, чудесным образом оставшийся живым и невредимым. Уцелела вся их семья. И не только уцелела, но сумела сохранить и почти все свое состояние. С самого начала войны Фредерик продолжал вкладывать деньги в строительство железных дорог. И несмотря на поражение, на блокаду, обстрелы, на то, что сгорела вся Атланта, стальные артерии устояли и теперь, когда война закончилась, снова вдыхали жизнь в штаты Юга. Более того, на протяжении двух лет подряд перед началом войны Фредерик продавал огромные партии хлопка напрямую непосредственно в Ливерпуль и оставлял вырученные за них деньги там, в местном банке, где никто не смог бы до них дотянуться. Теперь же он взял оттуда все эти деньги, а это были многие тысячи долларов. И еще — предстояло заново отстраивать Атланту. Весь Юг надо было отстраивать заново. Создавать промышленность, вдыхать в него новую жизнь. Семейство Прэгер вернулось в Саванну и оказалось там одной из очень немногих семей, которым повезло и они не разорились; и, по мере того как Юг, подобно фениксу, возрождался из пепла, Прэгеры становились все богаче и богаче.

В 1867 году Коринна забеременела; доктор сказал, что в тридцать два года, в принципе, уже поздновато заводить детей, но поскольку она женщина крепкая и в добром здравии, то все должно пройти прекрасно. Супруги Прэгер были довольны: быть может, наконец-то судьба ниспошлет им столь долгожданного сына. Джереми пребывал в таком же радостном ожидании и возбуждении, как и они: с самой свадьбы Коринны он мечтал о внуке, о наследнике.

Родился и вправду мальчик: крупный и здоровый ребенок, с такими же, как у Коринны, темно-голубыми глазами и светлыми, как у Фредерика, волосиками; но вместе с ним в семью пришла не радость, а горе. Коринна, с обычными для нее мужеством и стоицизмом перенесшая долгие и тяжелые роды, взяла ребенка на руки, с обожанием посмотрела на его маленькое сердитое личико, и тут вдруг у нее внезапно открылось сильнейшее кровотечение, и она умерла прежде, чем успели хоть что-нибудь предпринять для ее спасения.

Неделю спустя с Джереми, который был уже весьма слаб, случился удар; и хотя удар был несильный, Джереми после него так никогда уже полностью и не оправился. На Фредерика легла вся ответственность за жизнь и воспитание младенца.

Он нанял нянек, экономок, гувернанток, с истечением времени дом снова вошел в упорядоченный ритм жизни, но сам Фредерик оставался отчаянно несчастным человеком: память о Коринне продолжала жить в доме и преследовала его, словно привидение, а вид слабеющего, шаркающего ногами тестя наполнял безысходной тоской, от которой, казалось, нет спасения. В этом непрерывном кошмаре Фредерик прожил целых четыре года, на протяжении которых единственным убежищем, где он мог хотя бы на время скрываться, отвлекаясь от своих тяжких мыслей, был банк; в 1872 году Джереми умер, банк стал семейной собственностью Прэгеров и сменил название, а Фредерик переехал в Нью-Йорк.

Переезд отозвался немедленным успехом.

Фредерику не пришлось преодолевать чьего-либо сопротивления в делах; связи его чрезвычайно расширились, у многих из прежних его клиентов уже были в Нью-Йорке свои филиалы и представительства, и эти клиенты оказались счастливы снова встретиться с банком, к которому они привыкли; а экономика страны росла в те годы поразительными темпами.

Банк разместился в превосходном здании на Пайн-стрит — улице, параллельной Уолл-стрит, — выстроенном из темного песчаника, с потолками, украшенными лепными карнизами тонкой работы, с мраморными каминами в самых просторных комнатах, с резными ставнями на высоких окнах и стенами, отделанными деревянными панелями; к тому же Фредерик не поскупился на обстановку; он выложился полностью, насколько это было в его силах, и банк выглядел почти как семейный жилой дом — лампы от Тиффани, мебель из лучших в Нью-Йорке и Атланте салонов антиквариата, индийские ковры; предметом особой гордости банка «Прэгерс» было то, что в каждой комнате всегда стояли свежие цветы, а в шкафах вдоль стен выстроились рядами не только финансовые справочники, но и тома Чарльза Диккенса, Марка Твена, Вальтера Скотта, Шекспира. Клиентам нравилось приходить сюда, в этот своеобразный и благодатный мирок, где было приятно находиться, проводить время и где всегда можно было получить отличный деловой совет.

Нью-Йорк в те годы стремительно разрастался: Александр Т. Стюарт только что открыл тут первый в мире универсальный магазин, вслед за ним свои универмаги открыли Лорд и Тейлоры, Купер-Сигель и семья Мэйси, и в поистине лихорадочном темпе сложилось то, что позднее обрело известность как «женская миля». Строительство велось с огромным размахом и потрясающе быстро: буквально на глазах у Фредерика поднялись собор Святого Патрика, церковь Святой Троицы и многие прекрасные торговые и гражданские сооружения — такие, как музей «Метрополитен», Карнеги-холл. Привыкший к неспешной, размеренной и манерной жизни Юга, Фредерик постоянно ощущал здесь душевный подъем и прилив физических сил, исходившие и от присущей Нью-Йорку атмосферы энергичного стяжательства, и от царившего тут потенциально опасного, но исполненного кипучей жизни смешения рас и народов, на котором зиждилось все быстро разраставшееся богатство города. Феноменальная работоспособность Фредерика, его коммерческая прозорливость и мягкое обаяние, сочетавшееся с глубокой серьезностью, обеспечили ему и личный, и деловой успех; быстро поняв, что не сможет конкурировать с крупнейшими банками Уолл-стрит, но что у него есть отличное преимущество — возможность строить отношения с клиентами на более близкой, почти личной основе; возможность, которой лишены крупные банки, — он решил специализироваться на издательском деле и связи, и его клиентами стали процветающие компании — владельцы кабельных линий, а также книжные и быстро развивавшиеся журнальные издательства. Одним из первых его нью-йоркских клиентов оказался молодой человек по имени Ирвин Дадли, занимавшийся изданием романов, которые миллионными тиражами раскупали главным образом молодые американки из рабочих семей; однажды за ужином Фредерик и Дадли вместе задумали новое издание, еженедельник, составленный из повестей и рассказов, в том числе и с продолжением, что обеспечивало бы им постоянство читательской аудитории. Когда в 1885 году началось издание первого такого еженедельника — «Любовные истории», — спрос читательниц на него оказался поистине ненасытен и первый номер пришлось отпечатывать полным тиражом трижды; «Настоящая любовь», родственное издание, в котором помещались истории, якобы действительно имевшие место, а также колонки советов покинутым и страдающим от безответной любви, расходилось с такой быстротой, что для его печатания пришлось срочно завозить дополнительное количество бумаги с фабрик, расположенных на Юге, потому что в самом Нью-Йорке добыть столько бумаги в сжатые сроки оказалось невозможно. Фредерик, поручившийся в тот раз за Дадли всеми капиталами «Прэгерса», стал одним из директоров компании, издававшей эти еженедельники, а в результате и его личное состояние приятно увеличилось.